В субботу. Boston. Бруно МАССО и Алена САВЧЕНКО. Фото: REUTERS
Разговор специального корреспондента «СЭ» в Бостоне стала Алена Савченко, завоевавшая бронзовую медаль на чемпионате мира в Бостоне, в паре с Бруно Массо.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
в Бостоне
Интервью с пятикратной чемпионкой мира, я банально проспал. Смотрит на циферблате с ужасом понимаю, что в данный момент фигуристка поднимается в автобус, в который я и планировал поговорить в дороге каток. Но пару минут спустя мои смс с извинениями Савченко пришел ответ: «Ничего страшного. Мы с Бруно шел во второй отсек. Так что, времени для разговора будет достаточно».
Сразу после парада импровизации, через гала-концерт фигуристка появилась в микст-зоне.
— Причины, которые определяют продолжить карьеру с новым партнером, вас уже спрашивали неоднократно. Ваши представления о будущем, в начале этой работы, хотя и немного совпал с тем, как все идет сейчас?
— Да, совпало абсолютно. Не могу сказать, что у нас с Бруно было как-то трудно начать, работа в команде. Более трудно было ждать, пока длилась вся история с оформлениями бумаг, получениями соответствующих разрешений. Что касается тренировок, они для меня ничего тяжелого нет и не было никогда. Хотя, возможно, было бы более правильно сказать, что просто я никогда и ничего не давалось легко. И я привык не делать в трудности, трагедии.
— И если бы встать в пару с Бруно не случилось?
— Об этой версии я вообще не думал. Настраивала себя, что все будет хорошо. Да, и почему должно было случиться иначе? Разница в том, сколько придется ждать два года, или один, я не видел вообще. Терять-то мне было нечего.
— Так уж и ничего?
— Абсолютно. Я хотел продолжать ездить, хочет понять, что я все еще способен. Могу сказать, что, в этом смысле, я чувствую себя теперь гораздо больше внутреннего волнения, чем это было в последние три года мои выступления с Робин (Шелковы. — Прим. E. V.). У нас с Бруно-это стимул, мотивация, удовольствие от совместного катания на лыжах и тренировок, в том числе. Если сравнивать с последними иногда, фигурное катание занимает довольно много места в моей жизни.
— Что?
— Более значительно. Вероятно, это чувство просто приходит с возрастом. С Робином мы постоянно за что-то преследовали. Я не знаю, почему они сделали это. Работал, как сумасшедший, осуществляется на цилиндрах, все дни напролет, тренируясь с раннего утра до позднего вечера, а в конечном итоге так и не получил, что хотел. Возможно, мы просто ожидали слишком много, и это привело к тому, что мы и сами начали ждать от меня то, что не смогли показать.
— Значит, все, что он сказал, что золотая олимпийская медаль уже не является для вас самоцелью?
— Центр сейчас — это не гонка за медаль. И это, я бы сказал, изысканный радости, когда очень вкусному десерт добавили и шоколадный соус. А что касается результата, пусть будет так, как будет.
***
— Бруно Массо был единственным вариантом продолжения карьеры?
— Нет, вариантов изначально было два. Даже Александр Энберт. Дело в том, что я такой человек, что сначала надо мысленно представить себя в какой-то ситуации, а потом принимать решение. Если мне не кажется, что решение является правильным, или появляются в рода сомнения, что я справлюсь с задачей, решения я просто не принимаю.
— Но меня-то Энберт был в курсе того, что вы установили, чтобы сидеть с ним в пару?
— Да, конечно, он это знал. И даже дал согласие, просто это произошло немного позже: к тому времени я уже принял решение в пользу Массо. Если Александр ответил раньше, я бы, наверное, все-таки, пыталась погулять с ним, также. Не означает, что судьба была. Да и, в общем, все, что ни делается-к лучшему.
— Что вы подкупили Бруно?
— Я посмотрел на видео, как он катается, и «видел» со мной в паре. Идея, что мы могли бы сделать вместе. Когда Бруно начал меня бросать на лед, был восторг… До сих пор чувствую этот внутренний восторг выбросов. Происходит, даже вой в воздухе, до такой степени захватывает дух. Хотя не могу сказать, что уже привык с новый способ выполнения этого элемента. Труднее всего оказалось привыкнуть к тому, что в воздухе я ничего не нужно — только время, чтобы открыть. И потому, что всю свою жизнь предыдущую я сделал это в себе и все элементы вытаскивала себя.
Со стороны кажется, что партнер тебя бросает далеко в силу.
— Конечно, не полный. Полностью я пробовал на тренировках. Было плохо.
— Очень страшно, или очень низко?
— Нет, ни тот, ни другой. Только тогда, когда выбросы кажется слишком большой, теряется чувство правильное действие в воздухе. Формируется так долго, что это время, чтобы крутить, не три, а пять оборотов.
— Есть хорошая промежуточная цифра четыре.
— Четверной выброс мы, конечно, обучаем. Мы в следующем году ввести в программу.
***
— Я слышал, что изначально вы с Массо собираюсь ехать в Канаду и заниматься на Ришара Готье. Это правда?
— Да, думал об этом варианте. Один из наших тренеров — Жан-Франсуа Баллештер в свое время работал с Готье, но предложил такой вариант, на мой взгляд, все-таки, не он. Просто, кто-то мне задал вопрос: можем ли мы представить себя в группе Готье. Я ответил, что да.
— Почему не пошел? Это связано с тем, что ваш партнер, чтобы получить гражданство германии, не много времени, чтобы покинуть Германию?
— Нет, это не так. Они оба подумали, и пришли к выводу, что в Германии есть специалисты, с которыми мы вполне комфортно работать.
— И, в общем, вы спокойно реагировать на ситуацию, что Готье, кроме того, чтобы работать с вами, готовы ваши конкуренты, основной — Меган Дюамэль и Эрика Редфорда?
— Я не знаю. Американцы и канадцы, в целом, относится к такой ситуации совершенно нормально. Но на самом деле в конце концов, даже и в том, что Меган в браке с одним из тренеров группы. Понятно, что тренеры на нее внимание во всех отношениях было бы больше, чем кто-то другой. Но теперь все это точно не имеет значения. Мы с Бруно сделали свой выбор и очень рад, что было именно так.
— Я, кстати, не задело, что федерация немецкий фигурное катание согласился заплатить отступные, чтобы ваш партнер французов, но он обязан на вас с Бруно свои деньги обратно?
— Не совсем так, как об этом пишут. Мы должны погасить всю сумму полностью, а только десятую часть. Тот факт, что немецкая система работает на четких принципах. В прошлом году, на немецком языке, дважды катания не было сильных пар, и, соответственно, никаких серьезных денег на этом типе наше спортивное министерство не закладывало в принципе. Когда деньги выделяются, каждая сумма, сколь бы малой она ни была, нужно отчитываться чеками. Просто взять деньги и не приходится, для них, в Германии, это невозможно в принципе. Этого просто не может быть никогда. Например, когда мы шли с Робин Шелковы, и у нас достаточно денег для обучения, я могу тратить только на себя, но не на Инго (Штойера. — Прим. E. V.). Федерации принципиально была против того, чтобы финансировать свою деятельность, и часть денег только для того, чтобы уйти обратно.
— Когда вы объявили о продолжении карьеры, казалось, логично, что тренироваться с новым партнером, вы будете продолжать с бывшим тренером.
— Мы только начали, как и планировали.
— Почему не пошел?
— Во-первых, не было личности. Довольно быстро выяснилось, что мы с Бруно и Инго очень плохо совместимы. Слишком все три импульсивных.
— В той же паре, кажется, отношения амортизировал Робин?
— В некотором смысле, да. Плюс я сама очень старалась проявлять терпение на многие вещи. И, во-вторых, Инго за свою работу запросил такую сумму, что я, честно говоря, потерял дар речи. Это был очень сердит на самом деле. После того, как мы прожили вместе так много самых разных ситуациях, я была совершенно не готова к такой постановке вопроса. Ясно, что без денег сейчас никто не работает, но мне казалось, что какой-то нравственные ограничения все же должны быть. Тем более, что во время нашего сотрудничества у нас с Робин сделали все возможное, чтобы тренер ни в коем случае финансовых проблем, чтобы не чувствовать себя ущемленным. Хотя они сами в этом смысле, они получили гораздо меньше, чем могли бы.
Серьезной психологической ошибкой меня тогда просто спас Бруно, который как-то пришел, и я нашла наш разговор с Инго. Он сказал мне тогда: «Разве ты не видишь, что человек, как правило, не интересует наш результат? И в этих условиях вы готовы продолжать работать с ним?»
Эти слова, как вдруг расставили в моей голове все. Я понял, что у нас с Инго просто я не могу сделать вместе. Но разочарование это история стала для меня очень большой.
***
— Олимпийский чемпион Олег Васильев, не так давно сказал мне, что пытался ходить на тренировки с Ириной Родниной. И был потрясен тем, что абсолютно все пары элементов до печатных носителей Ирина сделала, на самом деле, без его помощи. Вы с Бруно, мне кажется, сейчас находитесь в подобной ситуации, в которые вы и партнерша, и партнер, и тренер, и педагог.
— Ну, то, вероятно, так оно и есть.
— Бруно не расстраиваться?
— Нет. Он много говорит мне что-то учиться, что-то, наоборот, я учусь у него — нормальная партнерская работа, в которой нам обоим было интересно. Тем более, что у нас одна цель.
— После завершения соревнований в Бостоне Сю Венцзин и Хань Цун, опередившие вас, в любой программе, довольно долго совещались в микст-зоне, о котором движется пара, катание, элементы, которые должны учиться, чтобы быть конкурентоспособным, через два года на Олимпийских играх. Вы со своими тренерами просчитываете такие вещи?
— Наши тренеры, конечно, все они считают. А мы с Бруно — только исполнители. Если у нас есть потенциал для выполнения более сложных элементов и есть желание им владеть, мы будем это делать без оглядки на то, что делает эти элементы кем-либо, или нет. Я думаю, что нужно просто реально смотреть на вещи, Я мог сколько угодно, ходить с Робин, мечта о том, чтобы сделать четверной подкрут, но это было невозможно физически. Сколько бы Робин не качался, сколько бы ни тренировались, он никогда не сделал бы этого подкрут при всем своем желании. А теперь, я не вижу в этом ничего невозможного. Если я хочу сделать выброс тройной аксель, я буду. Тем более, что аксель я хотел научиться прыгать назад, когда каталась в одиночницах. И сделал это в зале. Поэтому, я думаю, что нужно смотреть не на других, и постоянно думать, на что способен сам.
— Границы их физических возможностей вы хоть что-то чувствуете?
— И нет никаких ограничений. Все ведь зависит от того, как психологически настроен самим собой. Смотреть Юдзуру Ханю: он делает на льду все, что хочет. Не обескураживают даже травмы, потому что он знает, что может потерять, и он выдает рекордный результат.
— Многие, однако, считают, что я буду продолжать интересоваться в спорте только победы.
— Довольно распространенное заблуждение. Мне нравится процесс борьбы. С вами, с конкурентами. Я ловил от этого кайф. И так было всегда.
— А какой был самый впечатляющий момент для вас, здесь, в Бостоне?
— Медаль. Когда вы придете в спорт, с нового партнера, и вы поймете, что смогли добиться того, что хотел, она обеспечивает такие переживания, которые очень трудно описать словами. Медаль в этом смысле, не является самоцелью. Просто она является олицетворением того, что вы пошли в правильном направлении.
— И если бы в том же качестве box-office медали не случилось?
— Я бы не расстроился об этом. Не думаю, кстати, что наше выступление можно считать предел мечты — в этом смысле, я всегда была перфекционисткой. Был обеспокоен, например, тем, что не сделал сальхов. То есть техническую часть аренды, я, скорее, был расстроен, но на самом деле медали, сколько этого заболевания были смягчены. Мне было легче, кстати. От Бруно поклонники ожидают, что гораздо больше от меня. И вот, что для него эта медаль очень много значит. Я рад, что получил, рад, что у меня есть такой партнер. Мужественный, на которого всегда можно положиться. Теперь мы с ним просто должны продолжать работать. Если мы покажем, что умеем, медали никуда от нас не денутся.
***
— В Германии, я знаю, готовится к выходу ваша автобиографическая книга. Сколько вы в ней откровенно?
— На тысячу процентов.
— Это был интересный опыт — честно говоря, сказать миру о своей жизни?
— Для меня это не проблема, чтобы говорить откровенно. Таким образом, я всегда какой-то проблемы. Правда, потому что очень много частей глаза. Иногда, они просто это больно слушать, но я все же всегда говорят все как есть. Независимо от того, нравится другим или нет.
— Не боитесь, что вас так много, увлечение фигурное катание может закончиться тем, что что-то важное пройдет мимо?
— А что может быть лучше?
— Семья, дети.
— Я все, что будет. Просто не сразу. Я в этом плане поздний ребенок — все получают позже, чем другие, но не комплексую на этот счет. Когда была маленькая, никогда не играл в девчачьи игрушки, только в машины, потому что мы были три брата. В три года хотел коньки и сколько себя помню, ни разу не испытал ощущения, что потерял в жизни что-то важное. Пойти в свободное время, чтобы развлечься в клуб или дискотека-это, в общем, не мое.
— Есть на земном шаре место, где вы чувствуете себя абсолютно комфортно и защищенно?
— Мой дом. Хотя дом всегда там, где на данном этапе жизни находится моя кровать. Он является наиболее удобным и любимым местом.
— Выдающиеся спортсмены в обычной жизни, часто совсем одинокими людьми.
— Для меня это не бремя. Я люблю одиночество. В детстве меня очень раздражало, что дома нет ни одного угла, где можно уединиться, чтобы подумать. Я, в целом, мне нравится размышлять, что-то придумывать. Когда такая возможность по каким-либо причинам не начал даже испытывать дискомфорт. И общаться с миром-мне достаточно на льду во время спектаклей. Хотя живу я не один — я с моим близким другом, снять в Оберстдорфе жилья. Город у нас небольшой, все очень близко и удобно.
— Каковы ваши ближайшие планы?
— Немного отдохнем в Майами и снова мы возвращаемся к Оберстдорф — поставить программы. Соображения в этом направлении уже есть, постановщики тоже.
— И деньги?
— Это, как правило, не является проблемой. На нас с Бруно федерации некоторое время не экономит.
Спорт-Экспресс